Фермер из Краснодара встретил высоких существ, которые рассказали ему, кто создал человечество

 Солнце над Краснодарским краем стояло в зените, превращая воздух в густое, дрожащее марево. Иван Петрович, которому на днях стукнуло шестьдесят два, вытер пот со лба тыльной стороной загрубевшей ладони.

Его старенькая «Нива», пропыленная до неузнаваемости, стояла у кромки подсолнечного поля. Море золотых голов, повернутых к светилу, простиралось до самого горизонта. Эту землю он знал лучше, чем линии на собственных руках. Знал, когда она просит воды, когда устала, а когда готова щедро одарить.

Он шёл вглубь поля, проверяя зрелость семечки. Привычный стрекот кузнечиков и жужжание пчёл были саундтреком его жизни. И вдруг… тишина.

Не постепенное затихание, а резкое, словно кто-то выключил звук мира. Иван Петрович замер, прислушиваясь. Сердце тревожно ухнуло. Даже ветер, только что шелестевший в широких листьях подсолнухов, стих. Воздух стал плотным, неподвижным.

И тогда он увидел это.

Прямо посреди его поля, в сотне метров, там, где ничего не должно было быть, висел объект. Идеальная, абсолютно чёрная сфера метров двадцати в диаметре. Она не отражала свет, а впитывала его, создавая вокруг себя эффект чёрной дыры в ярком летнем дне. Она не отбрасывала тени и висела в метре над землёй, не приминая ни единого стебля под собой.

Иван Петрович не был трусом. Он прошёл Афган, видел в жизни всякое. Но это было за гранью всего, что он мог себе представить. Первая мысль — военные, секретное оружие. Он медленно, стараясь не шуметь, пошёл вперёд. Страха не было, было всепоглощающее любопытство.

Когда он подошёл ближе, идеально гладкая поверхность сферы пошла рябью, как вода, и из неё беззвучно выдвинулся трап. На землю ступили двое.

Рост. Это было первое, что поразило фермера. Они были не просто высокими, а исполинскими — не меньше двух с половиной метров. Идеальные пропорции, атлетические фигуры, скрытые под белоснежными, струящимися одеждами из ткани, похожей на жидкий шёлк. Их лица… Иван Петрович за свою жизнь повидал красивых женщин и статных мужчин, но эти существа были за пределами человеческого понимания красоты. Совершенные черты, высокие скулы, глаза цвета расплавленного серебра, длинные светлые волосы. Они были похожи на ожившие античные статуи, только наполненные жизнью и спокойной, могучей силой.

Они посмотрели на него, и в его голове прозвучал голос. Не в ушах, а прямо в сознании. Голос был мягким, безэмоциональным, но полным… понимания.

«Не бойся, Иван Петрович».

Он вздрогнул. Они знали его имя.

«Кто… кто вы?» — подумал он, не решаясь произнести слова вслух.

«Мы те, кого вы могли бы назвать Садовниками. Сейчас о нас часто говорят», — ответила та, что казалась женщиной. Её серебряные глаза смотрели будто сквозь него.

«Или Наблюдателями», — добавил второй, мужчина. 

«Суть от этого не меняется. Мы пришли поговорить».

«Поговорить? Со мной? С простым фермером?» — недоумение Ивана Петровича было искренним.

«Именно с тобой. Ты — часть этой земли. Ты понимаешь её лучше, чем те, кто сидит в бетонных башнях и смотрит на мир через экраны. Ты работаешь с жизнью. Сеешь, растишь, собираешь урожай. Ты поймёшь нас».

Они подошли ближе. От них исходило едва уловимое тепло и странный, еле слышный гул, похожий на мелодию.

«Что вам нужно?» — всё же произнёс Иван Петрович вслух. Голос его прозвучал хрипло.

«Мы ничего не берём. Мы лишь наблюдаем», — сказала женщина. Её звали Лира, это знание просто появилось в его голове. Мужчину звали Орион. «Эта планета, твоя Земля, не возникла сама по себе в результате хаотического стечения обстоятельств. Она — один из наших Проектов».

Иван Петрович молчал, пытаясь переварить услышанное. Проект? Его дом, его земля, вся его жизнь — чей-то проект?

«Что вы имеете в виду? Вроде… зоопарка?» — вырвалось у него.

Орион едва заметно улыбнулся уголками губ. Улыбка была не насмешливой, а скорее тёплой.

«Сравнение отчасти верное, но неточное. Зоопарк — это тюрьма для развлечения. А это — Заповедник. Или питомник, если тебе так понятнее. Мы сеем семена жизни на тысячах планет по всей галактике. Мы создаём условия, даём первоначальный импульс и отходим в сторону, чтобы наблюдать, что вырастет».

«И… что же выросло у других?» — спросил Иван Петрович, неожиданно для себя увлекшись разговором.

«Разное», — ответила Лира. Её взгляд устремился куда-то за горизонт, словно она видела эти миры прямо сейчас. 

«На планете в системе Дзета Сетки разум развился на основе кремния. Они создали идеальное коллективное сознание, лишённое индивидуальности. Они эффективны, но статичны. Их развитие остановилось. Они — идеальный механизм, но не живая цивилизация».

«На планете у звезды, которую вы зовёте Траппист-1, гуманоидная раса достигла невероятных технологических высот задолго до вас», — подхватил Орион. 

«Они научились управлять энергией звёзд. Но их эго, их жажда власти оказались сильнее мудрости. Они уничтожили друг друга в войне, которая сожгла их мир дотла. Теперь там лишь радиоактивное пепелище. Прекрасный цветок, который сам себя сжёг».

«Есть миры, где разум так и не покинул океаны. Есть те, где он принял форму чистого звука. Каждый Сад уникален. Но ваш… ваш особенно интересен».

«Чем же? — хмыкнул Иван Петрович. — Тем, что мы тоже на грани самоуничтожения?»

«И этим тоже», — спокойно кивнул Орион.

 «Ваша раса — это квинтэссенция хаоса. В вас уживаются невероятная жестокость и безграничное сострадание. Вы способны на гениальные прозрения и на чудовищную глупость. Вы создаёте божественную музыку и самое отвратительное оружие. Вы — самый непредсказуемый из всех наших экспериментов. И в этом ваша ценность».

«Ценность? Для чего?»

Лира сделала шаг к нему. Она протянула свою длинную, изящную руку и коснулась головки подсолнуха рядом с ним. Цветок под её пальцами будто налился светом.

«Существует то, что можно назвать Галактическим Советом. Но это не правительство. Это… содружество сознаний. Слияние цивилизаций, прошедших Великий Фильтр — испытание на зрелость. Тех, кто не уничтожил себя, кто научился жить в гармонии с собой и со своей вселенной. Цель каждого Проекта, включая ваш, — вырастить расу, которая однажды сможет занять своё место в этом Совете. Добавить свой уникальный голос в хор галактического разума».

Иван Петрович смотрел на этих совершенных существ, на их корабль, похожий на дыру в реальности, и пытался осознать масштаб. Вся история человечества, все войны, вся любовь, все стихи и открытия — лишь процесс роста одного цветка в гигантском саду.

«Значит, вы наши боги?» — спросил он тихо.

«Нет», — твёрдо ответил Орион. 

«Бог — это концепция, которую вы создали, чтобы объяснить наше отсутствие. Мы — Садовники. Мы не вмешиваемся. Свобода воли — главное условие чистоты эксперимента. Если поливать цветок слишком часто, его корни сгниют. Если постоянно подпирать стебель, он никогда не станет сильным. Вы должны пройти свой путь сами. Со всеми ошибками, болью и страданиями».

«Но вы же здесь. Вы вмешиваетесь прямо сейчас, разговаривая со мной».

«Это не вмешательство. Это… срез данных», — сказала Лира. 

«Мы изредка вступаем в контакт с такими, как ты. С теми, кто чувствует землю, кто далёк от политических игр и информационной шелухи. Чтобы понять, что происходит в самой сердцевине вашего вида. Что вы чувствуете? На что надеетесь? Что любите?»

Этот вопрос застал Ивана Петровича врасплох. Он посмотрел на свои руки, на мозоли. Подумал о своей покойной жене, о сыне, который жил в городе, о внучке. Подумал об этом поле.

«Я люблю, когда идёт дождь после засухи, — сказал он медленно, подбирая слова. — Люблю запах этой земли. Люблю, когда семечко, которое я посадил, пробивается к солнцу. Люблю тишину перед рассветом. И внучку свою люблю, смех у неё… как колокольчик».

Он замолчал, чувствуя себя немного глупо. Рассказывать о таких простых вещах этим космическим сущностям…

Но в серебряных глазах Лиры он увидел не насмешку, а глубочайший интерес.

«Вот оно», — прошептал её голос в его голове. 

«Именно это. Не ваши технологии. Не ваши империи. А вот это чувство. Способность находить смысл и красоту в простом цикле жизни. Эта привязанность, эта любовь… это и есть та самая энергия, которую мы ищем. Это то, чего не было у кремниевой цивилизации. То, что раса с Трапписта променяла на власть. Если вы сможете пронести это чувство через все свои испытания и не растерять его, у вас есть шанс».

Орион кивнул. «Время пришло. Нам пора».

«Постойте! — воскликнул Иван Петрович. — Что же мне делать с этим знанием? Рассказать всем? Мне же никто не поверит, в психушку упекут!»

«Тебе не нужно ничего делать», — голос Ориона был успокаивающим. 

«Просто живи. Продолжай сажать свои подсолнухи. Люби свою землю. Радуйся дождю. Это и будет твой самый важный вклад. Знание не должно быть бременем. Пусть оно станет для тебя не тревогой, а надеждой. Осознанием того, что твоя простая жизнь имеет космический смысл».

Они развернулись и так же беззвучно пошли к своему кораблю. Трап втянулся в идеально чёрную поверхность. Сфера на мгновение стала ещё чернее, а потом просто исчезла. Растворилась.

И в тот же миг на Ивана Петровича обрушился мир. Застрекотали кузнечики, зажужжали пчёлы, подул тёплый ветер, качая золотые головы подсолнухов. Всё было как прежде.

Он стоял один посреди своего поля. Он протянул руку и коснулся шершавого стебля. Земля под ногами была всё такой же твёрдой и родной. Солнце пекло так же нещадно.

Но что-то изменилось навсегда.

Он больше не был просто Иваном Петровичем, фермером из Краснодарского края. Он был хранителем маленького участка в огромном, невероятном Саду. И его работа — любить эту землю, растить на ней жизнь — была самой важной работой во всей Вселенной.

Он посмотрел на небо, туда, где только что висел корабль, и впервые за много лет улыбнулся по-настоящему счастливо и спокойно.